Я приземлился в Крыму в г. Симферополь в разгар сезона, потому что я писал роман и решил, что его действие должно происходить где-то в Крыму. Мне нужен был советский курортный городок на берегу моря с большим роскошным отелем.
До моего приезда мои знания о Крыме основывались в основном на рассказах моих родителей и русской классике. Когда я думал о Крыме, я думал о Чехове, о полях сражений Крымской войны и о позолоченных игровых площадках царей и комиссаров. У меня было лишь смутное представление о том, каков Крым сейчас.
Когда моя семья жила в СССР, советские граждане не могли выезжать за границу, и выбор был либо на побережье Балтийского моря, где я проводил лето в детстве, либо в городах на Черном море, таких как Сочи, Гагра, Одесса и города Крымского полуострова. Ялта, пожалуй, была самым желанным из этих направлений.
Вначале я поселился отеле Эмилия emilia-nikolaevka.ru в Николаевке. Это поселок, который находиться недалеко от г. Симферополь. Курорт в этом поселке имеет благоустроенные и протяжённые пляжи. С мая месяца и до конца октября стоит хорошая погода, благодаря которой можно отдыхать возле теплого и чистого моря.
Мой отель стоит в самом центре курортного поселка, он был недавно построен. До городского пляжа всего несколько минут ходьбы пешком.
Потом я поехал в город Коктебель. Это небольшой пляжный городок в четырех часах езды на машине к югу от Ялты. У Коктебеля богемная репутация. Он даже может похвастаться нудистским пляжем. Он также известен как место, где у русского поэта и художника Максимилиана Волошина был свой дом, который он открыл для художников и писателей, включая Осипа Мандельштама, Андрея Белого и Диего Риверу. Дорога, ведущая в Коктебель, проходит мимо деревень, напоминающих те, что можно встретить в некоторых частях Греции или южной Италии.
В Коктебеле нет роскошных отелей, о которых можно было бы говорить. Но одно преимущество моего отеля в том, что он находится в нескольких сотнях метров от дома Максимилиана Волошина, ныне музея. Бронзовая статуя Волошина установлена на набережной, между его домом и морем. Скульптор не возвеличил его: он появляется в натуральную величину, с бородой, в крестьянской тунике, наполовину святой, наполовину гном. Я отправляюсь на экскурсию в середине дня. Дом заполнен до отказа. Отдыхающие всех возрастов, только что с пляжей, окружают гида, молодую женщину, чопорно одетую. Она начинает экскурсию, читая несколько строк из поэмы Волошина «Дом поэта ». Все слушают вежливо, уважительно. Русский народ по-прежнему помнит, что ему следует свято чтить: поэтов, церковь и войны.
Я провожу полдень в ярком солнечном свете и ощущениях Коктебеля. Променад, который тянется на километры, проходит сквозь череду сувенирных лавок, киосков с едой, баров, ресторанов, игровых автоматов, уличных артистов и разных торговцев — женщин, торгующих домашней выпечкой; молодых людей за столами, заваленными соленой рыбой; других мужчин, продающих лодочные экскурсии. За ними находится переполненный пляж. Чем дальше на восток, тем богемнее он становится. Отели, рестораны и торговцы уступают дорогу, и начинают появляться нудисты. Тут и там можно увидеть голого мужчину, его снаряжение болтается, завязывающего разговор или созерцающего море.
Крым, даже больше, чем остальная часть бывшего Советского Союза, не выработал целостного представления о себе. Когда пал железный занавес, все без разбора хватались за безделушки большого мира. В клубе Santa Fe, к западу от дома Волошина, подают суши и пиццу, а каждую ночь там звучит техно-музыка. В киосках быстрого питания рекламируют «хот-доги» (произносится фонетически кириллицей) — сосиски в питтах. Везде вывески «Fresh» (также написанные кириллицей), общее название любого свежевыжатого сока — апельсиновый фреш, яблочный фреш, клубничный фреш.
Все эти вещи обычны, их можно найти по всему бывшему Советскому Союзу. Но есть и другие вещи, уникальные для Крыма. Есть жители Севастополя, возможно, самые русские граждане Крыма, их город пропитан военной и морской историей. Есть Бахчисарай, бывшая резиденция Крымского ханства , и на его извилистых улочках чувствуется отпечаток Востока. На холмах над дворцом есть еще диковинки: Успенский пещерный монастырь, все еще действующий, высеченный в скале. В тот день, когда я был там, бородатые монахи в черных одеждах собирали абрикосы.
А потом есть Ялта, где Дмитрий Гуров, как известно, ухаживал за дамой с собачкой. Они гуляли по ее набережной, по ее пирсу. Теперь здесь прогуливается новое поколение. Для их удовлетворения есть кафе и бутики, а также, что мне было нужно для моего романа, несколько высококлассных отелей. Самый большой и известный — «Ореанда», прямо у набережной, с обязательными «Мерседесами» и «Бентли», припаркованными у входа.
Но возрождающийся капитализм соседствует с непокорным коммунизмом. На площади Ленина мифический большевистский лидер стоит огромный и бронзовый, глядя мимо Макдоналдса на море. Люди сходятся у его ног. И есть напоминания о том, что не все процветают в Ялте.
В культурном и историческом плане Ялта имеет свои достопримечательности. Ее главная достопримечательность — Ливадийский дворец, бывшая летняя резиденция царя Николая II. Музей, который привлекает гораздо меньше паломников, чем Ливадия, — и который от этого лучше — это музей Чехова. Можно пойти туда и увидеть, где работал и спал мастер. Можно послушать, как почтенные женщины, которые служат гидами, говорят о нем с почтением.
По обе стороны набережной тянутся пляжи, хипстерский Массандра на юге, более прозаичные пляжи на севере. Они относительно узкие и состоят не из песка, а из крупной гальки или мелких камней. Тот, чье представление о пляже — это просторное пространство мягкого песка, и кто видел крымский пляж в августе, может удивиться его привлекательности: тысячи дымящихся, румяных тел; великий гомон; близость множества лодок с их маслянистыми отходами.
Но в этом и заключается привлекательность Крыма. Он не спокойный и не расслабляющий, но у него есть свои прелести. Это подлинное выражение культуры, которая дорога многим россиянам.